Фрагменты из диалога между не-человеческими [notes title=”агентностями” description=”Агентность — это способность к деятельности с высокой степенью автономии. Чаще всего агентность приписывается человеку, так как последний способен рационально (и свободно) выставлять цели и приоритеты для своего поведения. Тем не менее, подобное антропоморфное прочтение агентности сильно критикуется, так как не включает в себя так называемый класс «не-человеческой» агентности. Не-человеческая агентность, в свою очередь, может быть условно разделена на органическую и искусственную (технологическую) агентности. Рассмотрение взаимодействия между этими двумя классами находится в центре этого материала.”]

Вместо вступления

Этот текст написан ввиду усиливающегося взаимодействия двух не-человеческих агентностей — агентности техники и агентности природы. Пандемия позволила обозначить границы и структуры этого взаимодействия, проявила новые грани и расширила горизонты соприкосновений между органическим и технологическим. Вирус как фундаментальная единица органической природы соприкоснулся с новыми формами технологических экосистем (искусственным интеллектом, когнитивными роботами, различными типами дигитального наблюдения). На стыках этого соприкосновения проступают очаги заражений, кластеры мутаций, зоны гибридностей; иными словами, все, что мы теперь называем пандемией.

Сегодняшний мир рождается из соприкосновения двух [notes title=”тотальностей” description=”Тотальность — в самой простой формулировке — то, за пределы чего невозможно выйти. В других формах прочтения тотальность может определяться как то, что целостно формирует современную картину мира. Из такой перспективы в этом материале современная цивилизация рассматривается как результат наслоения двух тотальностей — тотальности природы и тотальности техники, а человек оказывается промежуточным звеном, которое осуществляет сообщение между ними.”] — тотальности природы и тотальности техники. Говоря проще, люди рождены из соприкосновения органического и искусственного. Сцепившись между собой, обе тотальности образуют слоистый орнамент непредсказуемых взаимодействий, в складках которых вынуждено ютиться человечество сегодня. Не только мир, но и наши тела рождены «на стыке» природы и техники. [notes title=”Инфицированные” description=”Инфицированность — метафора функционирования чужеродных элементов внутри определенной структуры. В данном тексте мы говорим о «зеркальной инфицированности» техники органикой и органики техникой, подразумевая под этим, что каждая из систем внедряется в структуру «оппонента» и инструментализирует его механизмы для достижения собственных целей. Несмотря на то, что такое взаимовторжение не-человеческих агентностей отображает динамику властных отношений между ними, оно может разворачиваться не только в модусе борьбы, но и в форме партнерского взаимодействия.”] технологическим не меньше, чем органическим, они [тела] превращаются во множество коллективных тел — расширенных, потерявших свою границу, горизонтальных тел.

Современная [notes title=”техника” description=”Техника — в этом тексте предложено «расширенное» понимание техники. Кроме «стандартного» взгляда на технику как на набор конкретных материальных (и дигитальных) объектов, которые были созданы людьми для достижения конкретных целей, мы вводим дополнительное измерение технического. В данном материале техника — это не только творение человеческой активности, но и механизм природной эволюции. Последняя нерефлексивно реплицирует (продолжает) себя в технике для достижения своих экспансивных целей.”] и [notes title=”природа” description=”Природа — понятие, которое мы раскладываем на несколько уровней: (1) проблематизируемый антропоцентричный конструкт, обозначающий позицию Другого относительно человека; (2) тотальность процессов и механизмов живой материи, подчиняющая человека ввиду его биологической телесности; (3) совокупность различных форм жизни, которые наряду с человеком сосуществуют в общем мире и выступают в нем полноправными агентами.”] находятся в борьбе. Борьба эта похожа на старинную разновидность дуэли, когда рука каждого из противников привязана к руке его соперника. Привязанные и неспособные разорвать эту связь, природа и техника закручиваются в спиральные ансамбли, создавая воронки новых смыслов, кодов, прозрений. Как два автомобиля, врезавшихся друг в друга на большой скорости и сцепившиеся в неразрывном «клинче», несутся они по магистрали современной цивилизации в неведомом направлении без ограничителей и стоп-сигналов. Таким образом структуры соединений современной техники и природы предстают в виде «запутанностей» и констелляций различной сложности и глубины. В точках, где констелляции органического и технического достигают наивысшего предела, возникают мерцающие сгустки событий неопознанного происхождения, после которых мир никогда не сможет быть таким же, как раньше. Чаще всего такие события тоже несут на себе печать «тотальности». В случае современного мира — одним из них является пандемия.

Случившаяся эпидемия может рассматриваться одновременно в двух плоскостях. С одной стороны, как продолжающееся столкновение (борьба) двух вышеуказанных тотальностей. С другой стороны, как проявление симбиозов-складок-гибридностей, в которых природа и техника, искусственное и органическое, находят новые способы и формы взаимодействия, коллаборации, соприкосновения. В этом материале нам хотелось бы рассмотреть современную эпидемию через дуальность взаимодействий между природой и техникой, которые в одночасье пребывают и в борьбе, и в сотрудничестве.

Этот материал стремится предложить одну из первых экспедиций на неизведанный остров органико-технологических взаимодействий. В качестве примера и путеводной нити мы будем использовать события, связанные с эпидемией COVID-19, и таким образом попробуем выявить соприкосновения, которые проступают между природой и техникой.

Структуры тотальностей

В столкновении природы и техники человек оказывается той осью, которая разграничивает и в то же время нанизывает на себя обе тотальности, безнадежно их переплетая. Природа — это эволюционная колыбель человечества, соткавшая его биологическое тело. Это стихия, из которой мы якобы вырвались, которую стремились то освоить и подчинить, то защитить от самих себя, но к которой всегда возвращались как к прибежищу «естественного», «реального», «истинного». Техника же — это фронтир, горизонт возможного, покоряемая вершина, раз за разом открывающая впереди новый ландшафт человеческих амбиций. С позиции человека Нового времени область природы лежит в прошлом, в то время как область техники — в будущем. Возможно, противопоставление этих сфер не имело бы под собой оснований, если бы не являлось краеугольным камнем человеческого самоопределения.

Но что будет, если изъять из этой схемы человека? С приходом парадигмы постгуманизма и развитием критики антропоцентричной модели мира конфигурация смещается, а линейная хронология запутывается. В то время как человек утрачивает статус «меры всех вещей», природа и техника становятся полноправными агентами, взаимодействие которых более не нуждается в человеческом опосредовании. Чтобы разобраться, как это происходит, для начала важно прояснить смысл этих неоднозначных понятий и рассмотреть, как структурированы обе тотальности.

Тотальность природы

Что мы имеем в виду под «природой»? Любая попытка дать определение этому понятию или хотя бы наметить его очертания упирается в необходимость объединить в псевдоцельный конструкт чрезвычайно широкую совокупность разрозненных явлений и процессов. Бруно Латур подчеркивал, что природа — это не отдельная сфера реальности, а результат политического деления[notes title=”” description=”Бруно Латур. Политики природы. —М.: Ад Маргинем Пресс, 2018. — с. 278.”]. Действительно, понятие природы часто конструируется через противопоставление чему-то иному: человеку, обществу, культуре, цивилизации, промышленности, технике, городу. В каждом случае категория природы будет иметь различный смысл в зависимости от того, что мы подразумеваем под ее структурной противоположностью. На другом полюсе зачастую располагается то, что совершило с «природой» некий разрыв, отделилось от нее, вошло с ней в противоречие: как правило, нечто, связанное с существованием и деятельностью человека. Таким образом, говоря о природе, мы производим двойное конституирование: с одной стороны, определяем «человеческое» через оторванность от «природного», с другой стороны — обозначаем природу как Другого.

Тотальность природы устанавливается, прежде всего, на концептуальном уровне: что бы мы под ней ни подразумевали, природа всегда едина. Мы апеллируем к ней как к некой всеохватывающей целостности, которая объединяет все виды существ в рамках единого порядка. О природе невозможно говорить в множественном числе, и это создает иллюзию ее однородности и внутренней согласованности. За таким тотализирующим определением скрывается тот факт, что природа — мифологический конструкт западного мировоззрения. В «Политиках природы» Латур делает еще одно интересное замечание: традиционные общества, на которые мы порой оглядываемся с ностальгическим сентиментом, не живут в гармонии с природой — они просто не догадываются о ее существовании[notes title=”” description=”Бруно Латур. Политики природы. —М.: Ад Маргинем Пресс, 2018. — с. 53″]. Многие незападные культуры никогда не выделяли природу в отдельную категорию и хотя бы поэтому не мыслили себя через противопоставление ей. В западном же мире представление о природе как объекте легло в основу многочисленных идеологических нарративов и послужило построению глобального индустриального проекта.

Деконструируя привычный концепт природы, мы как человечество лишаемся безопасной дистанции, которая защищает нас от «дикости», «хаоса», «слепой причинности» и «борьбы за выживание». В то же время мы обнаруживаем себя в гетерогенной среде, где, помимо нас, (взаимо)действуют мириады нечеловеческих агентов, образовываются тактические союзы и стратегические экосистемы, происходят межвидовые конфликты и войны. Нам не удастся оградиться от этих баталий хоты бы потому, что ближайшее поле боя — наше биологическое тело, которое, как мы теперь знаем, принадлежит отнюдь не только нам. Сам факт нашей телесности делает нас заложниками природной необходимости. Отходя от концептуальной тотальности «природы», мы оказываемся вписаны в тотальность иного порядка, уже не оставляющую нам возможности выйти из игры или возвыситься над всем сущим. На смену привычным дихотомиям и субъект-объектным отношениям, которые до сих пор обеспечивали человеку привилегированное положение, приходят сложные экосистемы и мультиагентные сообщества, где homo sapiens — всего лишь одни из многих.

Тотальность техники

Как бы странно это ни звучало, но тотальность техники выходит за пределы исключительно человеческого мира. Так, последние исследования указывают на наличие аналогов «примитивных» технологических артефактов уже у многих животных, включая птиц, рыб и рептилий. Сам факт активного использования инструментов животными говорит нам о том, что технологические экосистемы появились раньше человека. Следовательно, связь жизни и техники является более глубокой, чем кажется на первый взгляд. Техника появилась сразу в нескольких ответвлениях органической эволюции, что, в свою очередь, привело к активной экспансии живого на нашей планете.

Техника оказывается важна для эволюционных процессов в мире живого. Эволюция активно использует и развивает неорганические расширения для достижения собственных целей. В подобном прочтении можно сказать, что человеческая техника — это один из относительно поздних (хотя и, безусловно, самых успешных) эволюционных витков, в колебаниях которых мы живем сегодня.

Но что происходит, когда техника перемещается из сферы органической, дорефлексивной природы в плоскость осознанной человеческой деятельности? Иными словами, к каким сущностным трансформациям приводит технологическое на своем «антропологическом» этапе эволюции? Ответ: технологическое трансформирует наше субъективное переживание времени. Именно в этом аспекте современной техники мы ближе всего подходим к пониманию ее тотальности. Так как время — это горизонт, в котором мы познаем мир, трансформации в ландшафтах и структурах этого горизонта приводят к колоссальным мировоззренческим изменениям. Тема, которая уже давно была «распознана» в пределах философии техники, сегодня, в связи с распространением эпидемии приобрела совершенно новый объем. Упрощая, современные технологические экосистемы сильно меняют наше переживание и представление о времени. Пожалуй, одной из самых удачных иллюстраций этой идеи является так называемый ‘speed-up effect’, то есть свойство технологической эволюции ускоряться в геометрической прогрессии. Причем ускоряется развитие не только технологических артефактов, но и продуктов технологической активности. Мы оказываемся заложниками мира, в котором существуют целые галактики и созвездия различных объектов. И тут речь идет не только о давно набивших оскомину потребительских товарах. Сегодня мы живем в мире «расширенной материальности», где наряду со «стандартными» чашками, книжками и дверными ручками сосуществуют разнообразные дигитальные объекты, чей материальный статус остается под большим вопросом для многих современных исследователей в области компьютерных технологий.

Таким образом, технологическая тотальность существует сразу на нескольких уровнях. Во-первых, ее нельзя полностью свести к человеческой эволюции. Техника начинается раньше человека, и тем самым «поглощает» (или порабощает?) человеческий род. Не техника была рождена внутри человеческой истории, а человек был рожден внутри технологической тотальности. Во-вторых, техника определяет ключевую характеристику человеческой природы — переживание времени. В-третьих, технологическая тотальность начинает «растягивать» наше привычное понимание и переживание материальности, домешивая в нее все новые и новые неклассифицируемые объекты с замутненной онтологией и непроявленной генеалогией. Иными словами, технологическая тотальность — это то, что определяет нашу природу, и одновременно то, за пределы чего мы не можем выйти.

Техника, инфицированная жизнью

Если мы принимаем предпосылку о том, что природа разворачивает себя через технику, то тогда необходимо задать вопрос о формате [notes title=”диспозитива власти” description=”Диспозитив власти — понятие, которое часто использовал Мишель Фуко для анализа механизмов взаимодействия истины и власти. Чаще всего диспозитив власти описывает определенную структуру (на пересечении материального и социального), которая поддерживает циркуляцию властных отношений в конкретном общественном домене. Примерами диспозитивов власти зачастую являются различные институты, бюрократические процедуры, материальные артефакты, которые стабилизируют динамизм власти и формируют его дальнейшую эволюцию. В этом тексте понятие властного диспозитива выводится за пределы взаимодействия истины и власти (так как последние являются категориями внутри рациональной эпистемологии, то есть являются категориями исключительно субъективными) и применяется для описания взаимодействия между природой и техникой. При этом мы отказываемся от упрощенного взгляда, утверждающего, что техника всегда подчиняет природу, и вводим вместо него альтернативную версию взаимодействия между органическим и техническим.”] подобного развертывания. Суть диспозитива власти может быть описана в следующем вопросе: «Кто выполняет господствующую функцию, а кто вынужден подчиняться?». Согласно распространенному нарративу, техника всегда выступала в роли доминатора над природой, в то время как последняя оставалась в роли подчиненного. Но ввиду пандемии подобный взгляд уже не кажется столь очевидным. Если раньше можно было смело утверждать, что природа инфицирована техникой, то сейчас правильнее будет говорить об этой взаимосвязи в терминах «зеркальной инфицированности». Зеркальная инфицированность — это особая форма взаимодействия между двумя кластерами не-человеческих агентов (природы и техники). В результате этого взаимодействия каждый из агентов пытается использовать собственного партнера для достижения своих задач — экспансии органического в случае природы; взлома базовых органических структур (борьбы с вирусом) в случае техники.

Такой взгляд несет на себе отпечаток радикально нового подхода и описывает, скажем честно, не самую популярную позицию в современном интеллектуальном дискурсе. Согласно этому взгляду, жизнь (органическое, природа) реплицирует, продолжает себя в технике[notes title=”” description=”Эту позицию не стоит путать с одним из самых ранних подходов в философии техники — с органопроекцией. Последняя утверждает, что все технологические артефакты, которые создаются людьми, являются подражанием природе (крыло самолета подражает структуре крыла птицы и т. д.). Позиция, которую мы предлагаем в этом материале, другая. Мы говорим, что природа не просто “отражает” себя в технике, но реплицирует себя через технику с целью собственной экспансии. Такая позиция необязательно ведет к утверждению о некой рациональности природы (о наличии продуманного плана), а скорее видит природу как некую иррациональную стихийность, которая нашла одно из собственных проявлений в современной технике. “]. Иными словами, органика использует технику как инструмент для собственного развития, как новый эволюционный механизм, который сегодня начинает выполнять исключительно важную роль. И в подобном прочтении отношения между природой и техникой меняются радикально. Отказываясь от конвенционального тезиса о том, что техника порабощает природу, мы переходим в новую плоскость дискуссий. В этой плоскости природа становится доминирующим фактором. Именно она старательным образом «выворачивает» наизнанку технологические механизмы и начинает использовать их в собственных целях[notes title=”” description=”Хорошим примером подобного «выворачивания» техники природой может служить современная спайка «алгоритмы + органическое». Один из последних проектов компании Deep Mind посвящен алгоритмическому отслеживанию миграции животных по территории национального парка Серенгети в Танзании. Этот национальный парк известен своим биоразнообразием и считается одним из важнейших экологических компонентов на африканском континенте. В связи с деструктивной деятельностью человека (антропогенным фактором) многие животные вынуждены изменять маршруты своей миграции, что приводит, с одной стороны, к активному вымиранию редких видов, а с другой, к сильной депопуляции внутри других экологических цепочек. Алгоритмы используются для трекинга за животными с целью лучшего понимания их популяционных тенденций и насущных потребностей. Таким образом, сложные алгоритмические модели начинают выполнять «эволюционные» функции, то есть служить на благо органики.”]. 

Но если природа способна реплицировать и продолжать себя в неорганических структурах, то не меняет ли этот факт наши представления об организации и функциональности органического? Если природа больше не ограничена пространством органики и способна выходить за ее пределы посредством технологических экосистем, то как выглядит это неоднородное пространство гибридности?

В контексте эпидемии технологические экосистемы могут быть условно разделены на две группы. Первая группа экосистем — это артефакты, связанные с нахождением, локализацией и борьбой с вирусом. Сюда можно смело отнести все объекты, выполняющие так называемую интерпретативную функцию, начиная от простых термометров и заканчивая более сложными объектами, такими как, например, камеры с тепловизорами. Другая группа экосистем не выполняет оборонительных функций, но может быть использована самим вирусом в целях экспансии. В первую очередь к подобным экосистемам мы можем отнести транспортное сообщение, которое посредством ускорения человеческих тел одновременно ускоряет и динамику миграции вируса по планете. Таким образом транспортные системы оказываются современными «коллайдерами» органических частиц [вируса], которые на высокой скорости сталкивают человеческие тела друг с другом. В местах подобных телесных столкновений и рождается заболевание.

Многие административные решения, связанные с различными формами «локдауна», стремятся максимально обезвредить и очистить технологические экосистемы второго класса от потенциального заражения, но удается им это сделать только в очень редких случаях. Почему? Потому что акселераторная функция технологических систем оказывается мало контролируемой и, в большом количестве случаев, экстремально опасной для общества. Техника, в подобном прочтении, отворачивается от своего создателя и начинает служить другому господину.

Словарь

Агентность — это способность к деятельности с высокой степенью автономии. Чаще всего агентность приписывается человеку, так как последний способен рационально (и свободно) выставлять цели и приоритеты для своего поведения. Тем не менее, подобное антропоморфное прочтение агентности сильно критикуется, так как не включает в себя так называемый класс «не-человеческой» агентности. Не-человеческая агентность, в свою очередь, может быть условно разделена на органическую и искусственную (технологическую) агентности. Рассмотрение взаимодействия между этими двумя классами находится в центре этого материала.

Диспозитив власти — понятие, которое часто использовал Мишель Фуко для анализа механизмов взаимодействия истины и власти. Чаще всего диспозитив власти описывает определенную структуру (на пересечении материального и социального), которая поддерживает циркуляцию властных отношений в конкретном общественном домене. Примерами диспозитивов власти зачастую являются различные институты, бюрократические процедуры, материальные артефакты, которые стабилизируют динамизм власти и формируют его дальнейшую эволюцию. В этом тексте понятие властного диспозитива выводится за пределы взаимодействия истины и власти (так как последние являются категориями внутри рациональной эпистемологии, то есть являются категориями исключительно субъективными) и применяется для описания взаимодействия между природой и техникой. При этом мы отказываемся от упрощенного взгляда, утверждающего, что техника всегда подчиняет природу, и вводим вместо него альтернативную версию взаимодействия между органическим и техническим.

Инфицированность — метафора функционирования чужеродных элементов внутри определенной структуры. В данном тексте мы говорим о «зеркальной инфицированности» техники органикой и органики техникой, подразумевая под этим, что каждая из систем внедряется в структуру «оппонента» и инструментализирует его механизмы для достижения собственных целей. Несмотря на то, что такое взаимовторжение не-человеческих агентностей отображает динамику властных отношений между ними, оно может разворачиваться не только в модусе борьбы, но и в форме партнерского взаимодействия.

Природа — понятие, которое мы раскладываем на несколько уровней: (1) проблематизируемый антропоцентричный конструкт, обозначающий позицию Другого относительно человека; (2) тотальность процессов и механизмов живой материи, подчиняющая человека ввиду его биологической телесности; (3) совокупность различных форм жизни, которые наряду с человеком сосуществуют в общем мире и выступают в нем полноправными агентами.

Техника — в этом тексте предложено «расширенное» понимание техники. Кроме «стандартного» взгляда на технику как на набор конкретных материальных (и дигитальных) объектов, которые были созданы людьми для достижения конкретных целей, мы вводим дополнительное измерение технического. В данном материале техника — это не только творение человеческой активности, но и механизм природной эволюции. Последняя нерефлексивно реплицирует (продолжает) себя в технике для достижения своих экспансивных целей.

Тотальность — в самой простой формулировке — то, за пределы чего невозможно выйти. В других формах прочтения тотальность может определяться как то, что целостно формирует современную картину мира. Из такой перспективы в этом материале современная цивилизация рассматривается как результат наслоения двух тотальностей — тотальности природы и тотальности техники, а человек оказывается промежуточным звеном, которое осуществляет сообщение между ними.