Роман Мінін — сучасний український художник, який працює з монументальним мистецтвом, графікою, фотографією, об’єктами та інсталяціями.
Ключова робота Мініна — «План втечі з Донецького регіону». Він створив власну схему порятунку з ув’язнення та звільнення від закритої соціальної системи, що забороняє вихід.
Настя Калита поговорили з художником про Донбас, VR-технології та політику в мистецтві.
В вашей практике появилась виртуальная реальность. Почему вы решили работать с этой темой?
Я мечтал об этом десять лет. Писал разные манифесты и ждал того момента, когда всё станет доступно. Последние три года я с этим работаю. Сейчас у меня есть вся необходимая аппаратура, чтобы заниматься полноценной VR практикой. Причин почему я этим занимаюсь не одна, их много.
В первую очередь — это новая игрушка. Я отношусь к искусству как к игре: классной и интеллектуальной игре. А в любой игре есть свои правила.
Я профессионал, поэтому немного обременен определенными качествами. Обычно, профессионалы стираются и очень быстро становятся ремесленниками. С ремеслом у меня тоже всё в порядке: я мог бы выбрать любой из жанров, остановится на нём и просто зарабатывать деньги всю жизнь, как обычно и делают художники. Но мне хочется больше играть со смыслом, а не с ремеслом.
Также работа с VR совпала с развитием меня как человека, познающего правила арт-бизнеса и переживающего его некоторые недостатки. Я понял, что виртуальная реальность — чуть ли не единственный выход из этой ситуации, это выход к свободе.
Материальное искусство заангажировано. Среда, которая до сих пор не использована — рынок цифрового искусства и виртуальной реальности. Ты можешь быть художником из Уганды, из страны «третьего мира», и никто на это не обратит внимание, потому что там царит контент.
Когда я впервые надел шлем, понял, что я дома. VR — пространство чистой фантазии.
Я нашел для себя среду самореализации, которая мне удобна. Она неглупая и современная. Уверен, что в ближайшем будущем научусь это монетизировать и, надеюсь, придёт время, когда я перестану делать материальные произведения искусства, а буду создавать только цифровой контент.
Материальные вещи тоже можно делать по-разному. Тот же барельеф можно сделать в разы лучше, чем в VR.
Спорный вопрос. Можно ответить да, можно ответить нет. Для меня это время уже прошло. Двадцать лет назад мне бы сказали «сделай барельеф», я бы взялся охотно. Сейчас уже подумаю, тратить ли на это время.
Недавно все говорили о смерти живописи, а теперь живопись становится вновь актуальной.
Это похоже на то, что случилось с винилом.
Вы говорите, что в VR нет политики. Вы хотите убежать от этого?
Я хочу свободы!
Мне кажется искусство не может быть аполитичным.
Может быть. Есть такое понятие «искусство ради искусства».
Как туда вписываются ваши работы про Донбасс и шахтеров?
Они могут быть и вне политики. А что Донбасс и шахтеры это обязательно геополитическое оружие?
Это не оружие, но это важные темы в контексте страны.
Я сочиняю сказку про Донбасс. Я хочу придумать сказку такой, какой я её вижу, а не такой, какой она есть в реальности. Я терпеть не могу реальность: она банальная, уродливая и отстойная.
Я люблю Донбасс, поеду туда и буду нюхать запах шпал. Тем не менее — мне гораздо интересней придумывать сказку.
А что роднее — Харьков или Донбасс?
Хороший вопрос, мне его никто не задавал. Мне так часто хочется вернуться на Донбасс, жить и работать на месте, с детьми. Но с другой стороны я подсел на путешествия. Это сильнее, когда ты понимаешь, какой мир невообразимо огромный. Находясь в Донецкой области, я просто откажусь от этой возможности быть частью мира и чувствовать его. Я уже побывал в разных странах и помню этих людей, примерно представляю что они сейчас делают, как они живут. И эти процессы стимулируют меня развиваться.
То есть, не Донбасс?
Донбасс для души. Мне хочется быть полезным там, но даже если сейчас задать вопрос, на который политики честно не смогут ответить, нужен он Украине или нет? Они хотят его за собой оставить или нет? Я думаю, что все будут сопли жевать и мяться. Подобных спорных вопросов в искусстве хватает.
Украинская арт-среда переполнена негативом и ссорами. Я бы хотел видеть Донбасс засаженным пальмами. Завезти туда айтишников, поставить солнечные батареи — создать Дубай.
Настало время, когда нужно торговать городами и людьми, в прямом смысле слова. Продал город корпорации — она за него беспокоится и содержит. В мире такая практика уже давно существует. Если уж государство не способно на это, давайте продавать города корпорациям. Это неосоциализм, от него все будут кайфовать и завидовать.
Можете рассказать подробнее о генеративных медиа и дизайне, которыми вы занимаетесь?
Компьютер с помощью искусственного интеллекта воссоздает по шаблонам, по прописанным правилам реальность. Современный искусственный интеллект развивается очень стремительно, и моя самая амбициозная задача — научить компьютер делать монументально-декоративные композиции в моём стиле. Чтобы компьютер сам создавал эти композиции без меня. Тогда можно умирать спокойно.
То есть искусство станет массовым?
Насчет массовости нужно ещё подумать.
А в чем тогда ценность?
Ценность в том, что работа посвящена какому-то событию.
Какие темы вы хотите транслировать?
Определенных событий.
Не политических?
Вы абсолютно правы, когда говорите, что искусство и политика очень сложно отделимы. Многие художники говорят, что они вне политике и это проблема. Некоторых художников используют и они сами этого не знают, что их используют. А другие специально стремятся в политические круги пробраться, чтобы прославиться быстрее.
То есть вы думаете, что политическое искусство — это что-то запланированное и сознательное?
Да, люди понимают что сейчас модно, у них есть нюх.
А у Петра Павленского?
Конечно. Он политически талантливый человек.
Как у вас происходит процесс создания идеи: это что-то заранее продуманное или больше подсознательный процесс?
Аппетит приходит во время еды. Я не из тех людей, которые говорят: «я не могу не рисовать, ни дня без фотографии» — это все чушь. Я вообще могу не рисовать, не писать и не делать ничего.
Когда я начинаю работать, то все цепляется одно за другое. Бывает все случайно получается, чтобы возникали идеи надо быть в процессе: не включен радиоприемник, не будет идти сигнал. Если ты понял, какое состояние потока тебя наполняет, тебе хочется жить, и ты забываешь об остальных допингах и другой фигне — значит ты счастлив.
Счастливые люди — те, кто зарабатывают состоянием потока. Мне повезло, что я могу зарабатывать деньги своим любимым состоянием потока.
Как вы относитесь к критике, что «Роман Минин спекулирует на теме Донбасса»?
Я стараюсь контролировать себя и свой внутренний мир. Мы все отзеркаливание себя в других. Я человек эмоциональный, когда заходит речь о ком-то, то я могу любого критиковать за всё, но это всегда будет отзеркаливание меня. Когда мы начинаем критиковать кого-то — это зеркало.
Каждый живет так, как ему удобно, если кому-то досталась квартира от бабушки в Киеве, в которой можно жить, значит у него есть финансовой бэкграунд и ему не нужно волноваться о деньгах.
Изучайте людей, копайте глубже.
А если отбросить философию?
Нет, это важно, это причинно-следственные связи. Людям нужны деньги и власть. Я человек эмоциональный. Как зарабатывать деньги — это дело каждого.
Мне денег не хватает на интересные коллаборации или новые проекты. Есть ремесленники, айтишники, а мне нужны деньги, чтобы они написали программу.
К грантам я отношусь скептически. Мне понятней, когда работы продаются. Всё то, что я имею на сегодняшний день — благодаря Игорю Абрамовичу, который уже 5 лет помогает мне продавать картины.
Но на фоне других украинских художников вы довольно успешны.
А на фоне среднего, американского художника… Все познается в сравнение.
Без чего вы не можете обойтись при создании работы?
Без одиночества.
Я встречалась в Харькове с Гамлетом, он мне рассказывал что вы начинали вместе: «Роман Минин — это огромная часть моей жизни».
Как он на вас повлиял?
Мы развивали стрит-арт в Харькове. Приятно вспомнить, но это все-таки отдельный разговор, почему мы перестали работать вместе. Каждому человеку гораздо удобней быть одному и работать только на себя.
Он на вас никак не повлиял?
Повлиял. Когда ты работаешь столько времени с человеком, вы обязательно опыляетесь и у друг друга учитесь.
Ключевая работа в вашей карьере?
План побега из Донецкой области.
Почему?
Она самая востребованная и многие говорят, что это мой шедевр. Сначала все крутили у виска, мол я занимаюсь фольклором шахтарев. Кто-то говорил, что это не коммерческие темы, и они были абсолютно правы: ты же не повесишь в квартире шахтеров.
Тем не менее эта тема меня поглотила, и когда я сделал план побега из Донецкой области и показал его в PinchukArtCentre, люди начали замечать, что в фольклоре шахтеров есть тема войны, и она придёт. Это был 2008 год.
Художники беспомощны, они могут только догадываться о чём-то: трудно понять, легко догадаться. Понять, что это реально может случиться, никто не мог.
Именно после этой картины я попал в когорту людей, которые занимаются социально-критическим искусством, хотя я таким искусством не являюсь. Аналитическим может быть, но не критическим. У меня другие интересы.
Существуют две среды: среда институционального искусства и арт-рынок. Это как вода и море. Есть животные, которые живут только в воде, а кто-то на суше — кому как удобно.
А есть арт-рынок. Он лишен интеллектуальной поддержки, он ни о чём. Это Fine arts — украшение интерьера. Там только деньги и деньги. Но есть такие птицы, которые летают в небе, а рыбку ловят в море.
У меня вот такая жизнь. Я занимаюсь институциональным искусством, разрабатываю монументально-декоративное панно, разрабатываю концепты для публичного искусства — всем этим я занимаюсь, но деньги зарабатываю на арт-рынке.
То есть вы и там, и там?
Нет, институциональную поддержку я не получаю. Я занимаюсь институциональным искусством, но обеспечиваю я себя, продавая картины на арт-рынке.
За кем нужно сейчас наблюдать на украинском арт-рынке?
Влас Беллов, Boba group, Шило, Иван Светличний, Sviter Art-Group, Наталья Маценко.
А Коля Ридный?
Конечно, да. Коля классный. Его не хватает в Харькове.
Самая дорогая работа, которую вы продали?
Можно по-другому посмотреть. Самая дорогая работа, на которую я сам потратил деньги — 6000 долларов. Это был витраж в,. Когда Дональд Трамп дал интервью на фоне моей работы… Правда, мне этот пиар не пригодился, потому что я не в системе США. Если бы я жил в Америке, мог бы это монетизировать.
К каким целям вы стремитесь?
Научить программу создавать монументальные композиции в моём стиле.
Текст: Настя Калита
Світлини: Степан Назаров