Підтримати

Искусство вырезания истории: о выставке «Отпечаток» в Арсенале

Выставка «Отпечаток. 100 лет украинской печатной графики» несомненно стала одним из важнейших событий ушедшего лета. Во-первых, это по-настоящему энциклопедичный по размаху, опыт экспонирования украинской печатной графики, во вторых — экстремальный пример выживания выставок-блокбастеров в карантинных условиях, и в-третьих — без лишней скромности, — дизайнерский апофеоз Арсенала.

Вместе с тем, «Отпечаток» полон парадоксов. С одной стороны выставка, репрезентировала себя как «вступление в историю украинской печатной графики ХХ века» и действительно была грамотно сопровождена жанровой классификацией с видео-визуализацией всех составляющих процесса создания литографии, офорта, дереворита и линорита. С другой же — сама экспозиция, разделенная на 3 смысловых блока «В поисках новых смыслов», «На пределе дозволенного» и «Инфинитивная графика», — пример не располагающего к себе нарратива, идущего вразрез с целью «ввести в историю украинской графики». Разделение экспозиции на эти смысловые блоки уже не раз рецензенты сочли «условным», с одной только поправкой: эти условия известны, но, кажется, только кураторам. 

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Отказ от хронологии, от движения региональными школами (Харьков, Киев, Львов, Одесса) и сосредоточение на исследовании принципов движения традиции графики через узловые точки ее истории — довольно рискованный вариант как для первого опыта экспонирования графики в таких грандиозных хронологических и количественных масштабах (более 500 работ и 128 авторов). И рискованный он не потому, что кто-то ярый фанат линейности, а кто-то нет, а потому, что без прохождения этапа визуализации последовательной фактологической истории украинской графики, что для выставки-первопроходца просто необходимо, все последующие эксперименты с частным отбором привлекательных моментов и нарративов, будут выглядеть как частный комментарий к истории, когда сама история будет скрыта.

Самый интересный вопрос в случае с «Отпечатком» — именно эта политика комментирования со стороны кураторок Екатерины Пидгайной и Ирины Боровец. Уже главный кураторский текст в начале экспозиции дает очертания движения «правильной и красивой» традиции: обязательная крепкая связь украинской графики с европейской, барочные и ренессансные гравюры, от них — сразу прыжок к «стилю с чертами модерна и авангарда», затем советский период или «времена железной занавеси» — и это исключительно время памяти о прошлом (традиции авангарда) и мечты о будущем («мировые интенции постмодернизма»). 70 лет украинская графика пребывала в состоянии ожидания авангарда, пытаясь избегать реальности. 

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Советская реальность здесь — это то, чему все противостоят, но, от греха подальше, никто реальностью не признаёт. В сопровождающих кураторских текстах советский период — это невидимая мышца, которая то расслабляется, то напрягается при непонятных обстоятельствах. Большинство текстов призваны актуализировать идеализированные 1990-е, как наследие не менее идеализированного начала ХХ века. Все, что между этими часовыми отрезками, — несовершенно, чему на смену обязательно должно прийти что-то другое. Это история «до» и «после», рассказ об ожидании. Зло из банального становится просто непризнанным. Сама кураторская программа будто бы проходит под лозунгом «Главное — никакого травмирующего опыта». Если свести этот текст к формуле, получим: украинская печатная графика сначала искала связь с европейскими традициями, потом — пути избежания советской условности, а затем — места в мировом искусстве, так и не утвердившись полноценно хотя бы на одном из этих этапов.

Разумеется, этим выставка не исчерпывается. «Отпечаток» — очень убедительное и располагающее утверждение неутилитарности печатной графики и ценности существования этого ремесла самого по себе во всей его конкретности и лаконичности. 

EtchingRoom1. Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

EtchingRoom1. Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Павло Маков. Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Павло Маков. Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Это живая антропология связей украинского искусства ХХ века, создание единого смыслового поля между современными авторами и теми, кто уже получил статус классика. За этими сопоставлениями действительно очень интересно наблюдать: инсталляции EtchingRoom1 и Макова, банкноты Нарбута и Тистола, эротическая поэзия Игуменцева 1990-х-2000-х и модерные линориты Надеждина, любовники Сухолита и Куликова

Целых 9 залов бесконечных сопоставлений, выискиваний аналогий между двумя столетиями: эта история — бесконечное начало, не имеющее конца. 

Отбор работ: пейзажей, книжной графики, городских рельефов и инсталляций, видео-арта осуществлен так, что в выставочном пространстве отношения между работами с временным и медиальным диапазоном в столетие не становятся полем битвы. Это воплощенный образ бесконечной библиотеки с нерегулируемыми возможностями цитирований. Что, к сожалению, не облегчает понимание внутренней логики их размещения, или даже так: логики их соответствия разным этапам повествования. Расшифруем: голосу этой выставки несколько не доверяешь в том, какие именно повествовательные акценты  выбраны и расставлены в экспозиции.

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Историями, которые стали узловыми, оказались следующие: эскиз биографии Богдана Сороки, как условного «идеального героя» декоммунизированной истории искусства (родился в тюрьме, родители из ОУН, невосприятие советского государства и символьной системы и отказ от членства в Союзе художников), Георгий и Сергей Якутовичи, как авторы детализированной истории Украины, и отдельно — цитата из «Абсолютного слуха времени» Сергея Якутовича о «дяде Пикассо» и репродукции его литографии. Помимо этого — единственная реплика из «советских будней» в виде обращения неизвестного художника о поездке на колхоз «Путь к коммунизму» и готовности отказаться от лишних влияний во имя соцреализма, скандал вокруг чрезмерно эротичного и гедонистического иллюстрирования «Декамерона» Малаковым и передача заказа на иллюстрирование Александру Данченко, плюс пейзажный абзац о Карпатах. Кроме этого — цветной врез с работами Елены Кульчицкой и лаконичное определение роли женщины в истории украинской графики. И заканчивается все это цитатой Аксинина про Гегеля: «Не будет философии, а все будет искусством».

Такая практика «вырезания истории», кажется, сводится к тому, чтобы постепенно вытеснить советскую символьную систему, как то, что устарело настолько, что стало априори токсичным. Это избегание «невидимого врага» не дает возможности голосу выставки по-настоящему окрепнуть и стать последовательным «одним смысловым целым», в котором протагонисты не будут столь яркими только потому, что нет антагонистов.

С другой стороны, нелинейность экспозиции — почти всегда прозрачный намек на необходимость самостоятельного поиска и называния тенденций и генеалогий развития той или иной территории искусства. Там где нет жесткого кураторского ограничителя восприятия, там открыто поле для экспериментов, собственно, сама Украина и история ХХ века здесь становится таким глобальным смысловым полем для экспериментаторства.

Майстерня «Літографія 30». Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Майстерня «Літографія 30». Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

Надано пресслужбою Мистецького Арсеналу

«Опечаток» похож на старый, уютный и очень добротный семейный фотоальбом: в нем много поколений, несколько начатых классификаций, приятные подписи «на память», выполненные разным почерком и чернилами разных империй и столетий. 

Как всегда — оставлены фотографии любимых детей, проживших достойную жизнь, полную самопожертвования и служения делу. О них всегда приятно рассказывать, это придает рассказчику весомости в глазах окружающих. 

Как всегда — перевернуты фотографии тех детей, чья жизнь точно не послужит эталоном для наследования. Они не вставлены в уголки на страницах, лежат пачкой в конце и их всегда сконфуженно забирают из рук, как только их возьмет кто-то более любопытный.

Лучшее, что можно сказать о памяти, это то, что ты решил из нее исключить.