Підтримати

Сексуальность, ограниченная сама собой: PLAY. PAUSE. STOP в The Naked Room

Никогда не хотелось думать, что дотошная вычитка всех напечатанных материалов при подготовке материала — определенная дань современному информационному полю. Для меня это скорее всегда было любованием процессом возникновения точек близости между спрашивающим и отвечающим. Именно в этой ситуации близость не воспринималась как закономерная «награда за труды», а оставляла за собой привилегию возникать импульсивно и неожиданно, что, как приятное следствие, немало обнадеживало и меня, как следующего потенциального участника диалога.

В случае с выставкой PLAY. PAUSE. STOP Алины Копицы в The Naked Room поиск таких «точек близости» особенно важен: эти точки важны в первую очередь как опыт проговаривания секса, — языка, о необходимой вербализации которого в Украине предпочитают не догадываться. 

PLAY. PAUSE. STOP. ничто иное как экспозиционная материализация самого аппарата сексуальности: от алфавита сексуальных практик и фетишей до тканевых эссе-ситуаций. 

Мой алфавит, 2018, текстиль, вышивка

Мой алфавит, 2018, текстиль, вышивка

В этом сексе нет полярностей: нет «слабых, очаровательных, сбитых с толку женщин» или мужчин с мачистскими поведенческими атрибутами, нет распределения на гендеры, но есть сам секс как фокальная точка каждого произведения. 

Секс как согласие совершать поступки в сторону избытка опыта и секс как сопротивление опыту своих партнеров. Но точно не секс как культивируемое в медиа эстетизированное состояние или, тем более, технология телесного менеджмента. 

Экспозиция PLAY. PAUSE. STOP в The Naked Room. Фото: Евгений Никифоров

Экспозиция PLAY. PAUSE. STOP в The Naked Room. Фото: Евгений Никифоров

Сами изображения не столь эротизированы на уровне визуальности или сопроводительных текстов. Эротичной есть сама прямота и простота игры с материалом и несводимость изображенных ситуаций к тактичной умеренности. Это — часть конкретной реальной жизни, в пределах которой все, что применимо к телу — применимо и к самости.

Опыт не становиться тем, что необходимо эстетизировать, чтобы смягчить или оправдать, его ценность — в максимально прямом воздействии. Только такая прямота утверждает «нормальную сексуальность», как один из типов жизненного стиля, который можно выбирать среди других. 

Берлинский дневник, 2015, текстиль, вышивка. Фото: Nata Levitasova

Берлинский дневник, 2015, текстиль, вышивка. Фото: Nata Levitasova

«Увидев мои фото, где я одетая с обнаженными скульптурами, мама написала что нужно было тоже голышом. На радость туристам я последовала ее совету»

«Специально для выставки «Искусство или порнография: решаешь ты» мы сняли видео, где я мастурбирую кистями»

Текст куратора выставки Марка Вилкинса (тот самый случай когда тон кураторского текста очень точно совпал с тоном самой экспозиции) настаивает на том, что работы Алины — мир абсолютной раскрепощенности и игривости, а ее собственные наблюдения за этим миром вызывают невероятное доверие. Это доверие суть следствие отказа от излишне «художественной» конвертации собственного опыта. То же касается сопроводительных текстов, полностью лишенных «литературного любовного» языка в качестве риторики убеждения. Здесь нет иллюзии понятности чувств.

Интимность этих работ нисколько не деспотична, это не сексуальная проповедь в стиле «эгооргазма». Градус речи, сам по себе очень спокойный, смягчает и сам материал работ — белые салфетки в кружевных оборочках с изображением бандажа и зажимания сосков, тела мастурбирующих мужчин — из цветочной ткани, одеяла с сердечками, групповой секс на фоне черных и красных цветов, а тела женщин после порки — из белого кружева. 

Наши игры, 2019, текстиль, вышивка. Фото: Viktor Yankauskas

Наши игры, 2019, текстиль, вышивка. Фото: Viktor Yankauskas

Такой веще-центризм всех рассказанных историй — от секса с сотрудником галереи на открытии своей выставки на алой ткани с желтыми цветами до puppy play, вышитой на распоротом пиджаке незнакомца — может быть о том, что-то, что когда-то было обменом жидкостями, постепенно сводиться к обмену вещами. Часть материалов, из которых изготовлены работы, именно что «аутентичны»: белье подружки бывшего мужа или простыни секс-работниц. 

Белый гетеросексуальный мужчина, 2018, текстиль, коллаж, сделанный из мужского костюма, вышивка

Белый гетеросексуальный мужчина, 2018, текстиль, коллаж, сделанный из мужского костюма, вышивка

Помимо этого, присутствует чуть ли не зацикленность на ткани, как на том, что способно давать отпор, что еще нужно умудриться зафиксировать в условный комикс. Необходимо учитывать автономию не только материала в ситуации PLAY. PAUSE. STOP.: автономность представляет собой особую важность для каждого из изображенных персонажей. Сама сексуальность автономна, что значит — свободна от принуждений. 

На территории работ Алины сексуальное — это не территория борьбы, а скорее текстильный мир сексуальной сделки.

Единственное напоминание о том, что может быть иначе — силиконовый стул посреди зала как символ принудительной близости. Это знак нарушения пространства игры — когда согласованность поведенческих правил вдруг ломается и кто-то из участников чувствует себя вещью. В этот момент себя можно обнаружить нежелательно податливым механизмом, который все еще пытается восстановить себя в пределах настроенных контуров — но обнуление взаимодействия уже произошло. И этот стул на постаменте — уже даже не столько сравнение себя с вещью, а условная «точка ноль» всей экспозиции. Секс, как радикализация режима практики, который сошел на нет.

Вместе с тем PLAY. PAUSE. STOP — это сексуальность, ограничена сама собой, а именно поэтому — скрытая эмоциональная история, не явленная до конца. Это свидетельства прошлого, разного уровня случайности, разного чувства довольства и отвергнутости. Чувство, которое не покидает до конца выставки — что этот проект, пусть и частично — о необходимости предоставления своему прошлому автономии ради возможности колонизации настоящего и будущего. В виде нового алфавита, книги описаний (или предписаний), визуальных эссе или сшитых книг — как угодно, но всегда по очередности: play, pause, stop.