В Национальном художественном музее Украины проходит посмертная выставка работ львовского художника Мирослава Ягоды — «Я + GOD = A» (кураторки — Елена Грозовская и Татьяна Жмурко). Его жутковатые сновидческие образы с религиозными мотивами заставляют испытать присутствие чего-то молчаливого, невидимого и неслышимого. И как следствие — сильное и отрезвляющее чувство метафизической беспомощности.
И воскликнул отец: Пролог,
А в Прологе главное Бог.
Александр Введенский
В 1930-х годах прошлого века русский поэт-медиум Александр Введенский написал мистическое и не поддающееся жанровым определениям произведение под названием «Потец». По сюжету этой визионерской и лингвистически изощренной то ли поэмы, то ли пьесы, то ли стихотворения, трое сыновей пытаются выяснить у умирающего отца значение этого слова.
В 1992 году студией «Экран» был снят 17-минутный психоделический мультфильм на текст Введенского, при просмотре которого возникает стойкое ощущение прикосновения к чему-то запретному. Визуализация текста еще больше усиливает тревогу и чувство паранойи. Трое маленьких мужичков с птичьими телами и лапками под раздражающие звуки бубенчиков омерзительными шепелявыми голосами назойливо задают один и тот же вопрос уставшему и готовящемуся к смерти отцу.
«Потец»
Длиннобородый Отец, на лице которого смешано умиротворение со страданием, не спешит с ответом, словно подготавливая своих детей к тому, что их время узнать значение этого слова еще наступит. И естественно, что долгое отсутствие ответа заставляет зрителя терзаться загадкой и чувствовать себя брошенным ребенком.
И приблизительно такие же ощущения вызывают картины Мирослава Ягоды.
Приблизился Божеский час.
Весь мир как заря наступает,
А я словно пламя погас.
Александр Введенский
Первый (и, что немаловажно, светлый) зал выставки — рисунки Мирослава Ягоды. Здесь его герои — это в первую очередь измученные, но при этом спокойные лица, ожидающие конца и словно смирившиеся с тем, что он никогда не наступит.
Его второй герой — это территория, по которому эти лица разбросаны. Мрачные пустыри или космос, то ли ад, то ли чистилище, то ли кошмарное сновидение самого Ягоды.
Такое черно-белое (серое, бесцветное) пространство перманентного ожидания казни или спасения с намеками на библейские символы и мотивы рисовали в своих стихах немецкие поэты — Георг Тракль и Георг Гейм.
Здесь интересна параллель. Мирослав Ягода работал в экспрессионистической манере. Его рисунки словно иллюстрируют стихотворения Тракля и Гейма — двух трагических поэтов, двух наиболее ярких имен поэтического экспрессионизма.
Как и Мирослава Ягоду, обоих называли визионерами. Их стихотворения отражали страх и принятие апокалиптического будущего, знаки которого на чувственном уровне они ощущали вокруг себя. Поэзия двух Георгов зародилась и расцвела в преддверье Первой мировой войны — и вскоре закончилась с их смертью. Георг Гейм предсказал свою гибель, утонув в 1912 году во время катания на коньках по реке Хафель. Георг Тракль покончил с собой, приняв смертельную дозу кокаина после переживаний запретной любви к родной сестре и военных ужасов, которые ему довелось наблюдать в 1914 году в составе австро-венгерской армии.
Герои Ягоды — люди-лица, абстрактные оболочки без личности. Герои Тракля и Гейма — такие же абстрактные люди-идеи, простые жители мира: крестьяне, дети, батрачки, кузнецы, брат и сестра. Как и у Ягоды, их герои — это также и территории: безмолвные (или наоборот — наполненные развратом и мерзостью) города, тихие деревни, луга, леса. И, как у Ягоды, люди и территории Тракля и Гейма съежились в смирении и принятии своей участи, то ли казни, то ли конца света. Или же наоборот — в ожидании божества.
Но если ощущения и видения Тракля и Гейма были обусловлены политической и культурной обстановкой 1910-х годов, то Мирослав Ягода, кажется, посвящает божеству самого себя.
Божество Мирослава Ягоды, которым пронизаны его картины и рисунки в рамках выставки — божество присутствующее и отсутствующее одновременно, божество ожидаемое. Бог — это бесконечность, возможность всего далеко за пределами человеческого мышления, фантазий и науки в текущем ее состоянии. Однако из всех возможностей божественного Ягода выбирает именно такую его ипостась — безответную, молчаливую и в то же время созерцающую.
Все ждете что скажет отец,
Объяснит ли он слово Потец.
Александр Введенский
Во втором зале очень темно, даже несмотря на подсвеченные картины. Здесь — живопись Мирослава Ягоды, его цветные полотна, уводящие еще дальше и глубже в изображение и исследование божества. Для того, чтобы попасть в сон, погрузиться в фантазию, нужно закрыть глаза. А значит — призвать темноту.
Ветхий Завет предлагает нам представлять Бога в виде голоса, который указывает Аврааму взять сына своего Исаака и принести в жертву на горе Мориа. Новый Завет предлагает нам изображение Бога в виде распятого мужчины с терновым венцом. Поп-культура продает изображение доброго бородатого белокожего или темнокожего деда. И сам Бог, судя по всему, не против, ведь мы созданы по его образу и подобию. По крайней мере, нас в этом убеждает и Библия, и мы сами.
Но под кистью Ягоды Бог принимает самые неожиданные формы.
Огромные зловещие насекомые наблюдают за мужчиной и женщиной, которые то ли занимаются сексом, то ли наслаждаются друг другом после него.
«Нічна варта», 1990-ті
Некое подобие Иисуса Христа с крылатым собачьим телом ползет по преисподней.
«Сфинкс-Тус», кінець 1980-х
Гигантская женщина, заслоняющая звезды, смотрит на золотого мальчика.
«Чорна Мадонна», 1988–1989. Приватна колекція Олександра Говядіна
Такие формы Бога выбивают из-под ног почву, разрушают стереотипы восприятия божественного, заставляют задуматься о том, в каком качестве он может явиться и нам. А может, уже являлся, вот только мы не заметили.
Однако главный атрибут божества Мирослава Ягоды остается неизменным. Его Бог никак не взаимодействует с другими персонажами на тех же картинах. Они вообще могут не ощущать его присутствия. Иногда Бог проявляет себя в понятном для нас виде ангела, сияющего золотом — единственная картина экспозиции, иллюстрирующая его появление, или же наоборот побег. Но и появление, и побег означают существование божества. А это уже меняет картину мира и приближает человека к пониманию своей разнообразной и непостоянной природы.
Потец это холодный пот, выступающий на лбу умершего.
Это роса смерти, вот что такое Потец.
Александр Введенский
С каждым годом мир становится громче. И дело не в музыке или звуках окружающей среды. Теракты и войны, революции, кризисы и политические скандалы точно так же усиливают громкость и притупляют восприятие себя и мира, как сводки новостей о них же и бесконечно обновляющаяся лента фейсбука и инстаграма.
В потоке событий и информации для тишины и молчания уже нет места. Реальность все больше заслоняет собой свет универсума, заглушает его голос. Мирослав Ягода напоминает о том, что в человеке есть нечто большее, чем он сам. И что даже находясь в полном одиночестве и изоляции от мира и шума, человек никогда не один.
Вопрос только в том, нужно ли нам сегодня что-то большее, чем мы сами. И способны ли мы это «что-то» вообще принять.